Знаменитый британский футурист Ян Пирсон предсказал, что к 2050 году человечество сможет имплантировать своим домашним и другим животным устройства, которые позволят им разговаривать с нами.
Возникает вопрос: если такое устройство сможет дать голос и тем животным, которых выращивают и убивают ради еды, заставит ли это людей пересмотреть свой взгляд на употребление мяса?
Прежде всего важно понять, какие возможности даст животным такая технология. Сомнительно, что она позволит животным скоординировать свои усилия и свергнуть своих похитителей каким-то оруэлловским способом. Животные обладают определенными способами общения друг с другом, но они не могут объединить свои усилия друг с другом для достижения каких-то замысловатых целей, так как это потребовало бы от них дополнительных способностей.
Вполне вероятно, что эта технология обеспечит некоторое семантическое наложение на текущий коммуникативный репертуар животных (например, «гав, гав!» будет означать «злоумышленник, злоумышленник!»). Вполне возможно, что уже одно это может стать причиной того, что некоторые люди перестанут есть мясо, поскольку говорящие коровы и свиньи «очеловечятся» в наших глазах и покажутся нам более похожими на нас самих.
Есть некоторые эмпирические доказательства, подтверждающие эту идею. Группа исследователей под руководством писателя и психолога Брока Бастиана попросила людей написать небольшое эссе о том, чем животные похожи на людей, или наоборот – люди есть животные. Участники, которые гуманизировали животных, относились к ним более позитивно, чем участники, обнаружившие в людях черты животного.
Таким образом, если бы эта технология позволила нам думать о животных больше как о людях, это могло бы способствовать лучшему обращению с ними.
Но давайте на минутку представим, что такая технология могла бы сделать больше, а именно раскрыть нам разум животного. Один из способов, которым это может принести пользу животным, — это показать нам, что животные думают о своем будущем. Это может помешать людям воспринимать животных как еду, потому что это заставит нас воспринимать животных как существ, которые ценят свою жизнь.
Сама концепция «гуманного» убийства основана на идее, что животное можно убить, приложив усилия, чтобы минимизировать его страдания. А все потому, что животные, по нашему мнению, не думают о своем будущем, не ценят свое будущее счастье, застревают «здесь и сейчас».
Если бы технологии дали животным возможность показать нам, что у них есть видение будущего (представьте, что ваша собака говорит: «Я хочу играть в мяч!») и что они ценят свою жизнь («Не убивайте меня!»), это возможно. что мы будем больше сострадать животным, убитым ради мяса.
Однако здесь могут быть некоторые загвоздки. Во-первых, возможно, что люди просто приписали бы способность формировать мысли технике, а не животному. Следовательно, это не изменит наше фундаментальное понимание интеллекта животных.
Во-вторых, люди часто склонны игнорировать информацию об интеллекте животных.
В серии специальных исследований ученые экспериментально изменили представление людей о том, насколько умны разные животные. Было обнаружено, что люди используют информацию об интеллекте животных таким образом, чтобы они не чувствовали себя плохо из-за участия в причинении вреда разумным животным в их культуре. Люди игнорируют информацию об интеллекте животных, если животное уже используется в пищу в данной культурной группе. Но когда люди думают о животных, которых не едят, или о животных, которых используют в пищу в других культурах, они думают, что интеллект животного имеет значение.
Так что вполне возможно, что предоставление животным возможности говорить не изменит морального отношения к ним людей – по крайней мере, к тем животным, которых люди уже едят.
Но мы должны помнить очевидную вещь: животные общаются с нами без каких-либо технологий. То, как они с нами разговаривают, влияет на то, как мы к ним относимся. Нет большой разницы между плачущим испуганным ребенком и плачущей испуганной свиньей. А дойные коровы, у которых украли телят вскоре после рождения, скорбят и истошно кричат неделями. Проблема в том, что мы не удосуживаемся внимательно слушать.